– Я когда-нибудь говорил тебе, как мне нравятся все твои сексуальные фланелевые пижамы огромных размеров, которые ты постоянно покупаешь? Особенно та, с леденцовыми тросточками?

Смеюсь, а Джона опускается все ниже, оставляя языком влажную дорожку на моей коже – от ключиц до пупка, задерживаясь на несколько секунд вокруг моих торчащих сосков.

– Хорошо, потому что я купила еще две.

Я делаю паузу и затем игриво-соблазнительным голосом добавляю:

– Vennen.

Он замирает.

– Можешь не называть меня так? Особенно когда я делаю это.

– Хорошо, Vennen, – повторяю я, сдерживая хихиканье.

– Я серьезно.

– Что это значит?

– Это ласковое обращение. К маленькому мальчику.

Он одним движением стягивает с меня пижамные штаны вместе с трусиками и отбрасывает их в сторону. Переместившись так, чтобы его плечи оказались между моими ногами, он замирает и пристально заглядывает мне в глаза.

– По-твоему, я похож на маленького мальчика, Калла? – Его голос становится хриплым.

Я сразу же проглатываю свое веселье.

– Нет.

Он похож на самого мужественного и красивого мужчину, которого я когда-либо видела.

При первом же движении его языка резко вдыхаю.

– О чем, черт возьми, ты говоришь, мама? О чем он говорит?

Я потираю еще слипшиеся от сна глаза и смотрю на часы, чтобы убедиться, что сейчас только восемь утра. На улице еще темно, но, учитывая разницу во времени, Бьерн и Астрид, должно быть, не спят уже давно.

Со стоном сползаю с кровати, ежась от утренней прохлады. Поспешно привожу себя в порядок в ванной, а затем торопливо спускаюсь вниз.

– Почему я узнаю об этом только сейчас? И узнаю от него? – Джона смотрит из-за кухонного стола на Бьерна, но разговаривает явно со своей матерью, сидящей на табурете.

– Я не хотела волновать тебя по такому незначительному поводу, – спокойно отзывается Астрид, листая свадебный журнал, на который меня подписала Диана, как только мы с Джоной обручились.

Она нанесла свежий слой туши и немного помады, короткие платиновые волосы уложила в аккуратную прическу, но ее лицо выражает сильную усталость. То ли из-за долгого путешествия, то ли из-за непрекращающейся ссоры между сыном и мужем – назвать причину может только она сама.

Тем временем Джона качает головой.

– Незначительному? Ты называешь это незначительным поводом?

Взгляд Астрид останавливается на свадебном платье, и она что-то говорит Бьерну на норвежском. И снова музыкальное звучание их диалекта маскирует не самые приятные, как я подозреваю, слова.

– Потому что я больше не стану хранить твои секреты! – огрызается он по-английски, по всей видимости, специально для Джоны.

– Следи за своим тоном, когда говоришь с ней!

От их раздраженных голосов все мое тело напрягается. Если так пойдет и дальше, то к Рождеству в доме будет атмосфера ядерной войны.

Преодолеваю две последние ступеньки и восклицаю:

– Доброе утро! – Надеюсь, мое присутствие сможет хоть как-нибудь разрядить надвигающийся взрыв. – Как вам спалось?

Астрид отвечает мне теплой, хотя и смущенной улыбкой.

– Неплохо. Мы все еще живем по времени Осло. Наверное, понадобится целая неделя, прежде чем адаптируемся. – Через несколько секунд она добавляет: – Но домик очень уютный. Правда, Бьерн?

Она поднимает брови и смотрит на мужа.

– Да, вполне комфортный.

И, независимо от того, обучили ли его правильному ответу или нет, я это ценю.

– Доброе утро.

Я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы дотянуться до губ Джоны для утреннего поцелуя, а затем бросаю на него трехсекундный предупреждающий взгляд. Когда вижу в нем огонек признания, что ему действительно стоит успокоиться, иду к кофе-машине, чтобы получить столь необходимую мне порцию кофеина.

– Сегодня утром мне нужно облететь окрестности Талкитны, а после помогу вам перенести вещи в дом, – предлагает Джона, и его тон в самом деле меняется. – Вы можете занять комнату, которую мы приготовили для Агнес и Мейбл.

Хмуро смотрю на него. Что происходит? Разве Астрид только что не сказала, что им удобно в гостевом домике?

– В этом нет необходимости…

– Я вернусь в районе обеда. – Джона обходит стол и наклоняется, чтобы поцеловать мать в лоб. – Собери вещи, если получится, ладно?

Она вздыхает, но затем протягивает руку, чтобы погладить сына по щеке.

– Хорошо, vennen.

И несмотря на это любопытное изменение планов, я еле сдерживаю желание громко засмеяться. Джона выходит через боковую дверь, даже не взглянув на Бьерна, задержавшись лишь для того, чтобы снять с крючка зимнюю шапку и перчатки. Через несколько секунд в неловкой тишине, воцарившейся на кухне, раздается урчание двигателя снегохода.

Что за тайну разболтал Бьерн? Что скрывала Астрид от своего сына?

– Интересное устройство, – бормочет Астрид, отпивая глоток кофе и не сводя глаз с прибора. – Думаю, мне придется прочитать инструкцию, чтобы разобраться в нем.

– Хотите, я что-нибудь вам приготовлю? Латте, капучино, эспрессо…

Она отмахивается от моего предложения.

– Нас вполне устраивает черный кофе.

– Может, вы хотите перекусить? Есть банановый кекс домашнего приготовления.

Достаю хлеб из холодильника и ставлю его на стол вместе с тарелками. Всю прошлую неделю я запасалась едой, чтобы суметь накормить двадцать человек с совершенно разными пищевыми привычками.

– Или я могу приготовить яичницу с беконом. А еще у нас есть фруктовый салат и йогурт, если вам больше нравится…

– Все в порядке.

Астрид берет нож, чтобы отрезать Бьерну кусочек хлеба, а потом молча протягивает ему тарелку, и он, даже не поблагодарив, опускается на табурет.

– Джона сказал, что у тебя сегодня рождественская вечеринка?

– Да. Я помогаю в организации ежегодного благотворительного ужина в общественном центре. Простите, не смогла отказаться…

– А зачем тебе отказываться? – перебивает меня Астрид, нахмурившись. – Похоже, это важный вечер.

– Ну, это действительно так, но вы же только что приехали, и мне неловко оставлять вас одних.

– Если ты продолжишь так суетиться вокруг нас, то выдохнешься и начнешь считать дни до нашего отъезда. – Она смягчает свое замечание улыбкой. – Так что ты будешь делать на этом мероприятии?

– Даже не знаю. Наверное, массу черновой работы. Мюриэль сказала мне приехать к десяти.

– О, это та властная соседка?

– Да, она. Мюриэль руководит организацией вечера и обратилась ко мне за помощью. Хотя нет, она просто сообщила мне постфактум, что я буду помогать, признав, что мои маркетинговые предложения сыграли не последнюю роль в оглушительном успехе Зимнего карнавала, собравшем рекордную посещаемость и самый высокий доход за последние пятьдесят лет. – А Тедди оденется Сантой.

Астрид тихо поучает Бьерна, подбирая крошки бананового хлеба со стола вокруг его тарелки.

– Тот ворчливый сосед?

– Нет. Этого зовут Рой.

Я смеюсь при мысли о том, что Рой может надеть красный костюм и белую бороду. Он стал бы лучшей версией Санты в исполнении Билли Боба Торнтона и худшим рождественским кошмаром ребенка.

– Тедди – муж Мюриэль, и это, наверное, самый счастливый человек, которого я когда-либо встречала. О черт! Он забыл свой термос.

Я смотрю на высокий темно-синий цилиндр, стоящий у кофейника. Джона взял за правило брать его с собой по утрам, уходя на работу. Но, видимо, то, из-за чего они ссорились до моего прихода, отвлекло его.

– Иди, иди… – торопит меня Астрид. – Отнеси ему, пока он не улетел. Мы можем поговорить, когда ты вернешься. Например, о дате свадьбы, а? – Она показывает мне раскрытый журнал. – Возможно, у той, кто провела двадцать часов в пути, чтобы увидеть свадьбу своего единственного сына, было достаточно времени для кое-каких идей.

Слова Астрид звучат как предложение, но, судя по ее категоричному взгляду, садиться в самолет без окончательной договоренности она не собирается.